О разнице между психотерапией и психоанализом и об их успешном сочетании

О разнице между психотерапией и психоанализом и об их успешном сочетании
Разница между психоанализом и психотерапией в наиболее краткой и доступной форме отражена в словах психоаналитика Ж.-Д. Назьо.
 
 
«Между этими двумя методами есть огромная разница. Психотерапевтическое слушание направлено на работу с событиями, происходящими или произошедшими в жизни индивидуума, в то время как психоанализ исследует бессознательные конфликты, которые лежат в основе этих событий.
 
 
Психотерапия ищет смысл у значимых и повторяющихся событий, то есть проводит между ними взаимосвязь, обнаруживая общие переменные. Психоанализ пытается выявить бессознательные инфантильные фантазмы, посредством которых пациент интерпретирует свою историю и моделирует настоящую реальность. В большинстве случаев, конфликтные фантазмы воплощаются в воображаемых сценариях, которые психоаналитик старается «показать» пациенту для повторного их переживания и отнятия у них драматизма.
 
 
Психотерапия и психоанализ являются взаимодополняющими техниками. Первая облегчает страдания пациента и уменьшает проявления симптома, но только лишь на некоторое время. Вторая может помочь не только избавиться навсегда от симптомов, но и изменить личность анализируемого.
 
 
Психотерапия применяется в анализе как предшествующий ему этап. То есть сначала проводится психотерапевтическая работа, а затем, по мере того, как терапия продвигается вперед, вводятся психоаналитические техники».
 
 
 
О разнице между психотерапией и психоанализом и об их успешном сочетании
 
 
 
Почему психотерапия должна переходить в психоанализ или должно быть интергрированное сочетание обейх техник? Это очевидно из нижеприведённых зарисовок по ключевым понятиям, моментам и проблемам в психотерапии, в психоанализе и в жизни.
 
 
 
О повторении
 
 
В судьбе людей есть два типа повторения – одно здоровое, которое структурирует нас и обеспечивает безопасность физиологических и психических процессов, а другое – патологическое, которым мы не управляем, и которое заставляет нас страдать.
Повторение может доставлять нам удовольствие (возвращаться, например, снова и снова в любимые места, переживать приятные чувства), а может причинять страдания (повторение неудач). Здоровым является повторение, которым мы можем управлять, а патологическим то, которое нам неподвластно и навязчиво.
 
 
Повторение – это универсальное движение. В течение тысяч и тысяч лет лето сменяет осень, а осень сменит однажды весна, но следуя за зимой; наше тело, с рождения и до смерти, повторяет одни и те же витальные жесты: дыхание, поглощение пищи, сон и т.д. С помощью повторения тело «сплачивает» свои функции и «утверждается» как таковое.
 
 
Наша психика также повторяет на протяжение своего существования чувства, мысли и действия, составляющие основу нашей идентичности. Все эти феномены можно отнести к категории здорового повторения, без которого наша физическая и психическая жизнь была бы попросту невозможной.
 
 
Тем не менее, в нашей жизни происходят повторения и другого порядка: то, что можно назвать патологическим повторением, при котором возвращается из прошлого травматический опыт, проявляющийся в самого разного рода нарушениях, таких как:
• Необъяснимое повторение серьезных неудач и поражений
• Множественные любовные расставания, которые человеку сложно понять
• Обсессивно-компульсивные расстройства
• Зависимое поведение (в том числе сексуальные перверсии, зависимость от игр, преступные действия, булимия и анорексия)
 
 
Можно сказать, что мы – это наше прошлое в действии. Парадоксальным образом, травма становится наркотиком, а травмированная личность – зависимой. Травма призывает к новой травме.
 
 
В работе в психоаналитическом направлении рассматривается механизм возврата травматического прошлого, а также феномен эмоциональной агнозии (нарушение процесса узнавания), сопровождающего любую травму.
 
 
А также ищется ответ на вопрос: почему взрослая личность стремится повторить (не отдавая себе в этом отчет) болезненный опыт, которым является инфантильная травма, хотя здравым смыслом было бы забыть ее? Что именно заставляет травму навязчиво появляться снова и снова?
 
 
 
О разнице между психотерапией и психоанализом и об их успешном сочетании
 
 
 
О симптоме
 
 
Внезапное и компульсивное вторжение вытесненного заставляет нас страдать (симптом), но также является и разрядкой напряжения, которое нас успокаивает. Это страдание для сознательного Я и облегчение для бессознательного Оно. Это видимое противоречие исчезает в лакановском определении наслаждения – это одновременно удовольствие и страдание.
 
 
 
О травматическом эпизоде детства
 
 
 
Во время травматического эпизода внезапная и непомерная агрессия, жертвой которой становится ребенок, не оставляет времени для возникновения тревоги, а следовательно, возможности бегства и защиты от агрессии. В итоге тревога, которая могла бы помочь «обеспечением» страха опасности и подготовкой для противостояния этому страху, отсутствует.
Будучи уже взрослым, человек пытается найти, прежде всего в ночных кошмарах, похожую ситуацию опасности и пройти через то же самое испытание, но на этот раз с переживанием надлежащей тревоги. Таким образом, происходит попытка превратить ужасное в тревожное.
 
 
О нарциссизме
 
 
Когда Нарцисс влюбляется в свое отражение в реке, он любит себя таким, каким его видят другие, а не он сам. Любя себя любовью других, он не любит себя в своих собственных витальных ощущениях, поэтому и умирает от голода и жажды.
 
 
Почему это происходит? Не сложно предположить, что таким образом он пытается компенсировать нехватку: любит себя любовью, которую должны были бы дать ему другие [родители] и, занимая место этих других, отдаляется от себя самого. Любит себя так, как ему хотелось бы, чтобы его любил его идеал.
 
 
Что можно сказать об идеале? Он не может быть реальным: создается психикой, отталкиваясь от прошлого, не реализован в настоящем и воображается реализованным в будущем. Если идеал реализовывается, он перестает быть идеалом.
Это цель, которая еще не достигнута.
 
 
Нарцисс проживает не свою жизнь и ему всегда нужна цель. Без цели и любви других нарцисс чувствует себя мёртвым…Но, собственно, он никогда и не начинал жить.
 
 
 
О разнице между психотерапией и психоанализом и об их успешном сочетании
 
 
 
Зависимые отношения. Зависимые отношения при нарциссических патологиях
 
 
Зависимая связь с объектом – это центральный элемент не только зависимых отношений, но и всех нарциссических патологий. Эта связь является попыткой восстановления прежнего состояния после нарциссического ухода и репарации разрушенного самоуважения.
 
 
Объект зависимости обладает определенными характеристиками: он должен обеспечить полное слияние при нарциссическом уходе, результатом которого является стирание границ, а также обладать всемогуществом, гарантирующем отрицание любой нехватки при выходе из состояния нарциссического ухода.
 
 
При нарциссических патологиях объект выбирается для закупоривания пустоты. Основной его функцией является регулирование самоуважения у субъекта с нарциссической раной.
Зависимые личности отличаются очень низкой толерантностью к чувству тревоги, к пустоте и к состоянию скуки. В попытке избежать этих состояний, они предпринимают отчаянный поиск объекта в надежде слияния, так как предполагают, что таким образом он сможет избавить их от страданий.
 
 
Поиск и поддержание связи с таким объектам становится самой важной жизненной целью.
Нарциссическую личность можно описать как находящуюся в «позиции Я-идеала». Эта позиция повторяет фрагмент инфантильной сексуальной жизни, во время которого происходило зарождение сексуальности индивида.
 
 
В связи с тем, что субъект задерживается на стадии нарциссического инфантильного всемогущества, утверждение самого себя происходит за счет установления крайней зависимости от объекта так, как это происходило в детстве.
 
 
 
О побеге в здоровье
 
 
В терапии психосоматических (и не только) пациентов очень важно иметь в виду следующее: в процессе работы очень велик риск ложного прогресса, который выражается в «побеге в здоровье», основанном на ложном инсайте и все той же сверхадаптации. Пациент приписывает терапевту свою идеологию и считает, что тот ждет от него быстрого нарциссического удовлетворения.
 
 
Сверхадаптация и побег в здоровье являются основой стиля жизни пациента, добивающегося производительности во всех сферах своей деятельности в ущерб своим эмоциональным возможностям, что неизбежно закончится новым соматическим кризисом.
 
 
В аналитическом процессе возможность терапевтического прогресса противостоит постоянному риску «побега в преждевременное исцеление» и зависит от понимания аналитиком, какие именно достижения пациента базируются на сверхадаптированной к среде самости.
 
 
Побег в здоровье в рамках психоаналитического процесса является повторением предшествующих побегов в истории пациента, которые сослужили ему «добрую» службу избегания контакта с внутренним миром и не позволили вписать в психический аппарат телесные стимулы.
 
 
 
О разнице между психотерапией и психоанализом и об их успешном сочетании
 
 
 
 
Сверхадаптация как предшественник психосоматического заболевания
 
 
Сверхадаптированные пациенты – это пациенты, которые манифестируют избыточную (сверх) адаптацию к внешней реальности. Такой способ взаимодействия с реальностью является эффективным, но осуществляется он за счет отщепления эмоциональных и телесных потребностей и способностей. Это люди со “сверхадаптированной к внешней среде самостью”, которая функционирует в ущерб «подчиненной и отвергнутой телесной самости», которой не удалось добиться адекватной интеграции телесной зрелости.
 
 
В процессе развития излишние привилегии получили подгонка к внешней реальности, производительность и исполнение требований внешней реальности. И все это на фоне отсутствия контакта с «сообщениями», исходящими от внутренней эмоциональности и телесности. Таких людей можно определить как страдающих от избыточного здравомыслия, избыточной вменяемости.
 
 
В таких психических структурах Принцип Реальности находится с Принципом Удовольствия не только в «разводе», но и в открытом противостоянии.
 
 
Телесной самости не удается приобрести символической репрезентации в психическом аппарате, в результате чего в витальном проекте человека цели не сопрягаются с эмоциональными возможностями.
 
 
На поверхности можно обнаружить «успокаивающее телесное благополучие» и гордость за способность к работе, производительность и высокий уровень приспособляемости к обстоятельствам.
 
 
Когда на фоне этой картины появляется соматический симптом, он является попыткой восстановления психо-соматической интегрированности, починкой «сломанной запчасти».
Симптом – это иск с жалобой на систему жизни, основанную на идеологии успешной адаптации к внешней реальности и привилегированности вторичных процессов, которые призваны скрыть здравый смысл: ценой желания жить на всю катушку и получать от жизни по максимуму часто является риск преждевременной смерти.
 
 
Рассматриваемый психоаналитический подход очень важен, так как помогает более эффективно определить стратегию терапии психосоматических пациентов, будь они взрослыми, детьми или подростками. Сверхадаптация «разрушается» в процессе терапии, и в этот момент появляется возможность работы с трудностями в символизации, которые были скрыты под сверх адаптацией, а также изменить взаимоотношения пациента со своим телом, которое воспринимается как помеха, как риск для успешной сверхадаптации. Задачей терапии является возвращение телу статуса источника ценной витальной информации.
 
 
 
О разнице между психотерапией и психоанализом и об их успешном сочетании
 
 
 
Психосоматический пациент
 
 
Психосоматический пациент представляет в настоящее время такие же сложности теоретического и клинического порядка, как истерия, фобия и обсессивный невроз в конце 19 века.
 
 
Одной из причин возникновения психосоматических заболеваний является чрезмерная, так называемая сверхадаптация личности к внешним условиям окружающей среды и культурным ценностям, которые принимаются человеком бесспорно. Теория сверхадаптации отталкивается от понятия «пассивной адаптации к реальности» аргентинского психоаналитика Пичона Ривьере. Соответственно, сверхадаптированные пациенты прошли путь пассивного, лишенного критического подхода приспособления к среде.
 
 
Последствием такого рода адаптации является отсрочка, откладывание развития телесной и эмоциональной самости, которая так никогда и не достигает настоящей зрелости. Этот процесс «обеспечивается» дефицитарным функционированием символического аппарата, который игнорирует сигналы, подаваемые телом и эмоциями.
 
 
В отличие от медиков, которые стараются избавить пациента от его симптомов, в психоаналитическом процессе телесный симптом рассматривается как предполагаемое сообщение, можно даже сказать, полезное для здоровья, которое имеет целью привлечь внимание, как если бы речь шла о сигнале тревоги, а также как попытке со стороны тела «вписаться» в психический аппарат для воссоединения единства души и тела.
 
 
В общих чертах можно сказать, что у психосоматических личностей внешнее преобладает над внутренним. Хотя эта патология и получает в настоящее время огромную поддержку со стороны современной культуры успеха, истоки заболевания кроются в особой истории раннего развития отношений с первичными объектами, в нарушении нормального эволюционного симбиоза, родительских амбициях и так популярных в нашей стране практиках раннего стимулирования и развития детей, которые в большинстве случаев нарушают здоровое эмоциональное развитие последних, вынужденных совершать «скачок во взрослость». При этом образуются пустоты в символизации, которые репрезентируют цену, заплаченную за поспешное развитие.
 
 
 
 
О разнице между психотерапией и психоанализом и об их успешном сочетании
 
 
 
 
Об аффектах. Причины многих болезней скрыты в сфере не выраженных и неосознаваемых аффектов
 
 
Любой аффект может быть распознан именно потому, что обладает особой “фигурой”. Любая эмоция – это вегетативный процесс, который берет свое начало в нервном возбуждении и реализуется типичным для каждой эмоции способом. Этот способ предопределен филогенетически бессознательным мнемическим следом, унаследованным моторным и сенсорным “регистрами”, которые соответствуют тому, что Фрейд определил как “иннервационный ключ».
 
 
Мы заболеваем неврозом именно потому, что нам было необходимо защититься от аффекта по отношению к какому-либо человеку или какой-либо ситуации, которую было бы очень досадно пережить в сознании, и мы предпочитаем сместить или перенести этот аффект на репрезентацию другого человека или другой ситуации. Ганс, которого анализировал Фрейд, предпочел переживать страх и ненавидеть лошадей, а не любимого отца.
 
 
При психозе для избежания развития “досадного” аффекта, становится необходимым нарушить тестирование реальности. Мать, укачивающая бревно как если бы оно было ее ребенком, обезумев после смерти дочери, изменяет восприятие реальности для того, чтобы иметь возможность разрядить аффект “нежность” вместо переживания невыносимой грусти.
В обоих случаях (при неврозе и при психозе), получают или нет развитие аффекты, они тем не менее продолжают сохранять конгруэнтность своих иннервационных ключей. Как мы уже сказали, иннервационный ключ – это бессознательная идея, которая определяет особое качество каждой моторно-вегетативной разрядки, характеризующей каждый отдельно взятый аффект.
 
 
Когда аффект сохраняет интегрированным свой иннервационный ключ, становится возможным распознать его как ту или иную эмоцию.
 
 
Но мы можем заболеть и по-другому. Смещение инвестиции может иметь место и “внутри” самого иннервационного ключа аффекта, в результате чего некоторые элементы этого ключа принимают на себя более интенсивную загрузку в ущерб другим элементам.
 
 
Кода процесс разрядки осуществляется в рамках такого «деформированного» ключа (с целью поддерживать в бессознательном состоянии значение эмоции), сознание уже не способно распознать аффект, а распознает феномен телесного нарушения, которое интерпретирует как «соматическое». Интерпретирует его как соматическое именно потому, что психическое качество, значение этого феномена, пребывает в бессознательном. Психоаналитически более корректным будет назвать этот способ заболевания не психосоматическим, а “патосоматическим”, так как он отличается от того, что происходит при неврозе и психозе.
 
 
Можно сказать, что соматическое заболевание призвано скрыть тот или иной аффект. И речь идет не о любом аффекте: каждое заболевание возникает как процесс, репрезентирующий или эквивалентный определенному бессознательному аффекту, специфическому именно для данного заболевания, и уходящему корнями в историю, которая привела человека к кризису, создав таким образом особую “главу” его биографии.
 
 
Хотя аффекты и являются универсальными, а их доступ к сознанию возможен без участия слова, отсутствие терминов, называющих во всем разнообразии оттенков различные эмоции определяет тот факт, что мы не можем говорить о них с полной ясностью в процессе коммуникации и мышления. Психоаналитические исследования соматических нарушений позволили обнаружить аффекты, которые обычно не распознаются или не называются как таковые: как, например, бесчестье, упадок, обвал, неуместность, негодность, надлом, ранимость, подозрительность.
Обнаружение бессознательного значения различных соматических заболеваний показывает, что каждое из них “скрывает” собственную историю, специфическую и универсальную, которая отличается от других так же, как различаются между собой телесные нарушения, описанные медициной.
 
 
 
О разнице между психотерапией и психоанализом и об их успешном сочетании
 
 
 
Некоторые психоаналитические понятия
 
 
Торможение – это ограничение функции Я, препятствие: в сферах сексуальной, работоспособности, принятия пищи, перемещения в пространстве и т. д.
 
 
Нормальные торможения – Я их принимает как таковые (сексуальные плотины).
Патологические торможения (невротические) – Я вынуждено им подчиняться, так как не в состоянии их избежать — это симптоматично.
 
 
Симптомы – действия, причиняющие вред, или просто бесполезные, Я их осуществляет против своей воли. Эти действия (как и любые образования бессознательного: сновидения, ошибочные действия, перенос) имеют следующие характеристики:
а) Эго-дистонны, непонятны – Я не понимает, почему с ним это происходит.
б) Устойчивы, неразрешимы посредством обычного обдумывания.
В) Бессвязны, несообразны, неесовместимы с остальным Я, с его характером.
Ко всему вышеперечисленному необходимо добавить страдание, неудовольствие, которыми характеризуются симптомы, и которые отличают их от других образований бессознательного.
Симптом всегда заявляется пациентом, это не результат наблюдения со стороны.
Симптомы могут быть как торможением функции (фобии), так и добавлением к функции (ритуалы при обсессивном неврозе, различные идеи, нарушающие душевный покой и т.д.)
 
 
«Многие торможения …это отказ от функции, потому что в результате их осуществления развивается тревога».
Избегание конфликта с ОНО: определенное действие тормозится, потому что имеет значение запрещенного сексуального действия.
Избегание конфликта со Сверх-Я: тормозятся действия, которые могли бы привести к успеху, и которые Сверх-Я запрещает в качестве наказания.
Отношения Я с системой Восприятие- Сознание (В-Сз): эта система воспринимает раздражения, исходящие как извне, так и изнутри психического аппарата. При восприятии опасности или чего-либо, связанного с неудовольствием, происходящими извне, не допускается восприятие (бегство, например) – отдалиться на расстояние, достаточное для прекращение восприятия неудовольствия или опасности. Если опасность происходит изнутри – бегство оказывается неэффективным. В этом случае способом избежать восприятия репрезентации побуждения влечения, которая оценивается как опасная, является вытеснение, посредством которого эта репрезентация «отправляется» в в бессознательное.
 
 
Репрезентация – идея, сопровождаемая аффективным зарядом.
 
 
Аффект, который присутствует при восприятии внешней опасности – страх — реальная тревога, внутренней опасности – невротическая тревога.
Аффекты являются символами воспоминаний (мнемическими символами), остатками «древних» травматических переживаний.
 
 
Травматическая ситуация – ситуация, при которой психический аппарат находится за пределами своей способности справляться с возбуждением. Эта неспособность может быть вызвана либо чрезмерным количеством возбуждения, либо слабостью психического аппарата.
 
 
 
 
О разнице между психотерапией и психоанализом и об их успешном сочетании
 
 
 
 
Бессознательные отношения между аналитиком и анализантом
 
 
«Психоанализ не определяется наличием кушетки, на которую ложится пациент, кресла, в котором располагается аналитик, расположением мебели и портретом Фрейда на стене в кабинете. Никоим образом.
 
 
Психоанализ определяется интенсивностью бессознательных отношений между терапевтом и пациентом. Эти отношения зависят от способности аналитика воспринять в своем собственном бессознательном бессознательную фантазию пациента и оперировать с помощью двойной эмпатии: поверхностной эмпатии с сознательным пациента и глубокой эмпатии с его бессознательным.
 
 
Этот опыт восприятия психоаналитика не переживается им постоянно на всех сессиях со всеми пациентами. Нет, это особые моменты, относительно редкие, но, прежде всего, терапевтические, так как если этот опыт возникает и повторяется, состояние пациента улучшается.
 
 
Именно эти моменты определяют терапевтические отношения как психоанализ» (Ж.-Д. Назьо)
 
 
 
Скрытый смысл проблемы или симптома
 
 
Нарушение, у которого нет смысла в психике пациента, будет повторяться в его действиях, и наоборот, нарушение, которое приобрело смысл – перестанет возвращаться.
Что означает для терапевта обнаружить смысл какого-либо нарушения?
Это не что иное, как ответ на вопрос: почему это нарушение было необходимо пациенту? Какое стечение психических обстоятельств сделало его неизбежным? Какую проблему решило? Решило, нужно заметить, не лучшим образом, но тем не менее, решение было найдено.
Если психоаналитик сможет ответить на эти вопросы – он сделает огромный шаг вперед в поисках причины заболевания на пути к излечению пациента.
 
 
По мотивам семинаров Альберто Лоски, Луиса Кьоццы, Феликса Нобле, Жана -Давида Назьо и др.
 
 
 
О разнице между психотерапией и психоанализом и об их успешном сочетании
 
 
В оформлении задействованы картины известного итальянского художника Agostino Arrivabene (Агостино Арривабене). Продолжение экспозиции — в статье о Психосоматике и соматизации, в статье «Анорексия и булимия. Эдиповы проблемы», в статье «О смысле жизни и видах удовольствия в жизни»
 
 
® Проект ЛИЛА & Зеркало для души